Быстров не сдержался: «Это уже не Спартак, а самоуверенная тень»
Матч 24-го тура РПЛ между Спартаком и Динамо Махачкала превратился в футбольный шок. Красно-белые уступили 1:2 дома, но главным событием после финального свистка стал не результат, а реакция Владимира Быстрова. Его разбор — не просто критика, а эмоциональное вскрытие всей системы.
«Спартак вышел так, как будто уже 3:0 ведёт. Безобразие. А ребятки махачкалинские — зубки показали. Великолепный первый тайм! Они бились, как будто финал чемпионата мира играют. А Спартак? Полтайма побегали и всё», — высказался Быстров на YouTube-канале «О, футбол!».
Быстров не прятался за обтекаемыми фразами. Он не просто говорил — он бил по больному, открыто ставя под сомнение не только настрой игроков, но и работу тренера.
Больше всего досталось главному тренеру красно-белых, Деяну Станковичу. По мнению Быстрова, именно он не донёс до команды, что на кону — нечто большее, чем просто три очка.
«Если ты борешься за чемпионство, ты не имеешь права играть вполсилы. А если тренер не смог настроить команду — это проблема тренера. И, судя по лицу Станковича, он сам это понял», — добавил бывший полузащитник.
В эфире «Матч ТВ» футбольный аналитик Алексей Андронов подтвердил этот вывод:
«Когда команда выходит вальяжной и тухлой — это не только к игрокам вопрос. Это атмосфера. Станкович пока её не создаёт», — отметил он.
Динамо было голодным, а Спартак — сытым
Пока Спартак выходил на поле как на утреннюю тренировку, махачкалинское Динамо выглядело так, будто это их последний матч в жизни. Полная самоотдача, агрессия и холодный расчёт — и в итоге заслуженные три очка.
Спортивный журналист Андрей Лысенков в интервью для «Чемпионата» подвёл короткий, но точный итог:
«Динамо было голодным. Спартак — сытым. Всё, как в природе: побеждает тот, кто хочет есть».
Быстров стал голосом той части болельщиков, что устала от обещаний. Его слова болезненны, но честны. И, возможно, именно такой удар правдой по самолюбию Спартаку сейчас и нужен.
Динамо ушло с поля с победой и уважением. А Спартак? Остался с вопросами, обидами — и, кажется, глубокой трещиной внутри.
